INNOV.RU | Информационный портал 

   
каждый месяц нас читают более 300 тысяч человек .
КУРСЫ КРИПТОВАЛЮТ

 

Гость портала, INNOV.RU

Нелегкое дело антимонопольной службы Нелегкое дело антимонопольной службы

13.11.2012 | автор: Александр Зайцев | фото: INNOV | просмотров: 2898
О роли антимонопольной службы в экономике России, «проблемных местах», о госзаказах и многом другом информационный портал INNOV.RU поговорил с руководителем Управления Федеральной антимонопольной службы по Нижегородской области, доктором социологических наук Михаилом Леонидовичем Теодоровичем.


– Добрый день, Михаил Леонидович! Первый вопрос. Чем занимается Федеральная антимонопольная служба?

– Если совсем коротко – это ведомство по защите справедливости в экономике.

– А она бывает? Мой знакомый японец, 15 лет проработавший в компании Panasonic, всегда говорил, что бизнес – это война. Не бывает в бизнесе справедливости.

– Да, бизнес – это война за кошелек потребителя. Дело в том, что поставщики товаров и услуг могут быть разные, и способы продвижения товара тоже разные. Именно потребитель определяет, что он купит. Однако доступ к самому потребителю, в широком смысле, должен быть равным, а способы продвижения, привлечения внимания – законными.

– И в чем именно ваша роль?

– Это арбитраж, контроль, профилактика. Если чье-то право ущемлено, он обращается к нам. И мы обеспечиваем выполнение закона. Если возникают либо создаются ограничения доступу, движению товара – это тоже к нам.

– Какие сферы бизнеса привлекают ваше наибольшее внимание?

– Закупки, сфера деятельности  естественных монополий: тепло, вода, газ, электроэнергия, ЖКХ – там рождается самая обширная практика.

– Что еще проблемно?

– Распределение бюджетных ресурсов. Право аренды государственного имущества, торги. Не всегда доступна информация, а она должна быть в одинаковой доступности для всех потенциальных участников торгов. Искусственное создание преимуществ для избранных хозсубъектов – еще один предмет нашего внимания.

– Однако все мои знакомые жалуются на торги. И долго, и забюрократизировано...

– Безусловно, бюрократия – это плохо. Но правда и то, что любую неприятную процедуру можно объявить или обозвать бюрократией, однако суть дела от этого не меняется. А состоит она в том, что ничего лучшего мировая практика не предложила, и российская система контроля госзаказа – одна из эффективных. Другое дело, что сложился целый бизнес – бороться с законными процедурами, мешать  госзаказчикам исполнять законодательство о закупках, а нам – контролировать его исполнение. Действительно,  проблема есть. В частности, в  мягкости предусмотренных законом санкций в отношении такого рода «предпринимателей».
  
Конечно, есть и системные причины для существования напряжения на этом поле. В России  в разгаре период первичного накопления капитала. По сути, идет дарвиновский отбор, в котором, как известно, все средства хороши, а  выживает сильнейший. Государство стремится контролировать ситуацию, однако не всегда идея законопослушного поведения встречает лояльное отношение участников рынка, да и органов власти на местах. Справедливости ради отмечу, что  у нас процесс «очеловечивания» экономики проходит гармоничнее, чем было в Великобритании или США. Идея прав человека реально – и фантастически быстро, в историческом масштабе – вошла в практику. Уже качественно больше порядка, чем в 90-е годы, практически нет стрельбы. Но надо понимать, что характер отношений не изменить, «волчьи законы капитализма» неотменяемы. Советское государство пыталось это делать – не получилось; болезни роста надо пережить как неизбежность, уделяя самое пристальное внимание лечению и, конечно,  профилактике.  При этом реальностью остается и то, что именно капиталисты – это те, кто платит основную массу налогов.

– Россия вступила в ВТО и многие испугались. Как Вы оцениваете нашу готовность к этой организации?

– Ее трудно оценивать. Есть люди, говорящие, что они не готовы. В какой-то части  это психологическая неготовность, возможность оправдаться перед собой, объяснить, почему именно что-то не вышло, надежда получить кое-что от государства. 18 лет шел процесс подготовки, и все знали что будет в результате. Можно не верить в наступление весны или  отопительного сезона, но и то, и другое  наступает неизбежно. Если люди хотят заработать, они принимают на себя все риски, невозможно получить полную страховку от испытаний рынком. 

Кто говорит, что Россия погибла или погибнет? Вероятно, это люди, не готовые к открытой экономике. Они пока не готовы к существованию во вновь возникшей реальности. Разумеется, необходимы меры адаптации – и на уровне государства, и на уровне корпораций. Процесс вступления завершился лишь формально, практически же он будет продолжаться еще достаточно долго.

– Промышленники говорят, что у них устаревшее оборудование…

– Но  они и не обязаны держаться за какую-то привычную отрасль экономики, способ зарабатывания. Почему металлург всегда должен быть металлургом? Может, на месте завода лучше построить аквапарк или автокомпонентное производство  и загрузить людей новой работой.

– Наше государство может себе позволить потерять насовсем машиностроение, судостроение?

– Не думаю. У национального величия должна быть экономическая основа, технологическая составляющая. Нам надо определиться, с кем и за что мы  конкурируем  в мире. За объем ВВП, геополитическое присутствие в мире, темпы роста, влияние в международных организациях? Кажется необходимым, чтобы наше представление об этом было  оцифровано. Что необходимо иметь внутри страны, чтобы успешно конкурировать снаружи? Если мы хотим, чтобы наши атомные подводные лодки плавали, ясно, что нужна развитая атомная отрасль. 

Ответа требует и вот какой еще вопрос. Достаточно ли национальная экономика дружелюбна по отношению к производителю, продавцу, потребителю, чтобы обеспечить конкурентоспособность нашего государства в международном масштабе?

– Что сейчас происходит в экономике России?

– Броуновское движение. 

– Это плохо. Ведь нет вектора развития.

– Вектор задан в 2008 году.  В Программе «2020» впервые появился человек. В послании президента обозначены проблемы:  бедность и наркомания. Поставлены две гуманизированные задачи. Первая – число живущих за чертой бедности уменьшить вдвое. Вторая – средний класс должен вырасти до 60% к 2020 году. Таким образом, государство определилось в главном для рыночной экономики – в отношении к людям. Следующие шаги станут более конкретными, с выходом в отношении роста благосостояния людей. Собственно, они уже и делаются: модернизация здравоохранения, образования, стимулирование ипотечных отношений. Эти действия государства создают для людей новую систему стимулов и ориентиров, в которой первоочередно не то, что делается, а то, насколько эффективно это происходит.

Таким образом, страна живет не без курса, имеется и соответствующая, хотя не проявленная в полной мере модель управления. 

– Михаил Леонидович, как Вы оцениваете статус нашего города? Конечно, Нижний Новгород не Москва, но он хочет быть 3-ей столицей!

– Сложно. Тоже надо оцифровывать. Надо определиться что такое 3-я столица. Сколько Волг или Газелей, или чего-то еще мы должны выпускать. Пусть мы, например, 3-я столица по инноватике. А именно, по числу студенческих грантов. Или, как вариант,  каждая 3-я студенческая работа надлежаще признана и как-то отмечена. А можно, например, стремиться к тому,  что каждый 2-й профессор или каждый 2-й (как минимум) пенсинер считал, что его жизнь удалась.

– Снова оцифровать?

– Безусловно. Управлять – значит измерять. Можно же измерить  общественное мнение, например, в отношении динамики уровня удовлетворенности качеством жизни. Мы задаем населению вопрос, что такое третья столица? Собираем данные и обрабатываем их. Потом снова идем в народ, уточнив вопросы, и так далее. В несколько итераций придем к вполне пригодному для целей управления ответу. 

Мы можем задать качественные вопросы. Что для вас 3-я столица? Возможные ответы: я горжусь нашим губернатором, я горжусь тем, что в нашем городе много университетов, или тем, что о нас много пишут. Если мы считаем, что самоощущение людей – достаточный критерий величия, то надо создавать источники соответствующего впечатления. Если у нас старинный русский город, купеческий, сохранивший свой исторический облик, то надо, чтобы можно было увидеть  красивые старинные улицы, палисадники и др. Кто-то может сказать,  что у нас должна быть самая  удобная жизнь. Тогда придется считать, сколько люди тратят времени, чтобы попасть, например, с Советской площади на улицу Памирскую, и как это выглядит в динамике?

– Что у нас происходит в высшем профессиональном образовании?

– У меня есть маленький личный зарубежный опыт – США и Канада, Франция и Германия. Я ездил туда через разные учебные программы. Мое личное впечатление таково, что у российского профессионального образования есть макропреимущества. Наша профессура выращена на глобальных идеях, на необходимости  восприятия локальных задач в широком  контексте, способна обобщать картину мира. Но вот в части технологичности мы не очень конкурентоспособны. В  ВТО все равны, в том числе и по части поблажек – их никто никому не дает. Поэтому необходимо превращать макропреимущества в микро – здесь и сейчас – победы и достижения на конкретных полях конкурентных битв за лучших студентов и лучшую профессуру. Как минимум, развернуть в обратную сторону процесс утечки талантов и компетенций.

– Но другие страны опытнее нас.

– Мы сами хотели в ВТО и очень туда стремились. Нас туда долго не пускали и вот, наконец, добились давно  желаемого. От кого теперь ждать снисхождения? Нет, все по гамбургскому счету.

– Ваш прогноз в части судьбы машиностроения.

– Пока есть заинтересованные люди: студенты, инженеры, управленцы, ученые, преподаватели, для которых инженерное дело – профессиональный, жизненный выбор, до тех самых пор не все потеряно. В частности, автокластер будет развиваться, может быть, иным образом, чем это предполагалось 20 или 10 лет назад (например, переходя на производство автокомпонентов). Однако не все потеряно, если люди хотят становиться и быть конкурентоспособными инженерами, а вузы готовы – и в состоянии – их к этому подготовить.

– Самая перспективная отрасль Нижегородской области?

Атомная. Это глобальный рынок, у нас богатый задел, это немногое, что  без необратимых потерь пережило перестройку и успешно конкурирует на международном рынке. Это рыночная ниша, в которой наш приоритет в обозримом будущем не будет размыт.

Еще могу назвать авиацию и военное судостроение.

– Но «Сухие» падают...

– Ну падают, да, но ведь и с «Боингами» это случается. Впрочем, причины могут быть и рукотворные. Конкуренция  не знает правил. Мы должны и в новых условиях открытости и глобализации эффективно охранять наши секреты, технологии, умы, готовые объекты.

– Что сегодня наиболее остро для населения?

– Проблема бедности. Бедность – это замкнутый круг. Чтобы ее преодолеть, не надо искать  врагов или виноватых. Их нет. Надо помогать людям менять стереотипы мировосприятия и поведения, осваивать наиболее эффективные социальные практики. Необходимо формировать и социальные лифты, повышая их доступность, а также сращивать социальные сети бедных с социальными сетями богатых. Развитие детского спорта, доступного и конкурентоспособного образования, культурного, научного обмена и так далее. Все это в формах, максимально дружелюбных по отношению к тем, у кого мало денег.

– Простой и сложный вопрос, что нас ждет в ближайший год? Кризис, катастрофа?

– Катастрофизм как особенность национального сознания описан в научной литературе. Однако национальная  экономика сегодня много прагматичнее и рациональнее, чем даже 10 лет назад. Кризисы будут – это норма рыночной экономики. Мир   их переживает почти регулярно, и современная российская экономика уже этому научилась. Не сомневаюсь, что будут достижения и успехи, хотя обойтись без испытаний и трудностей вряд ли  получится.


К списку всех материалов


КОММЕНТАРИИ [правила]